|
Стихи о Викторе Некрасове
Булат Окуджава
 Окуджава Булат Шалвович (9 мая 1924, Москва, СССР — 12 июня 1997, Кламар, Франция; похоронен на московском Ваганьковском кладбище) — бард, поэт, прозаик и сценарист, композитор. Автор около двухсот авторских и эстрадных песен, написанных на собственные стихи, один из наиболее ярких представителей жанра авторской песни в 1950-е—1980-е годы. Друг Виктора Некрасова.
Отец — Шалва Степанович Окуджава, грузин, известный партийный деятель, мать — Ашхен Степановна Налбандян, армянка, родственница известного армянского поэта Ваана Терьяна.
В апреле 1942 года, в возрасте 17 лет, Окуджава пошёл на фронт добровольцем. Был миномётчиком, потом радистом тяжёлой артиллерии. Был ранен под Моздоком.
C 1959 года Окуджава жил в Москве. В том же году начал выступать как автор песен (стихов и музыки) и исполнять их под гитару, быстро завоёвывая популярность. К этому периоду (1956—1967) относится сочинение многих наиболее известных ранних песен Окуджавы.
Работал редактором в издательстве «Молодая гвардия», затем — заведующим отделом поэзии в «Литературной газете». Участвовал в работе литературного объединения «Магистраль».
Окуджава стал одним из самых ярких представителей жанра русской авторской песни (наряду с В. C. Высоцким и А. А. Галичем), который вскоре развили барды и который с появлением магнитофонов приобрёл огромную популярность. В этом жанре Окуджава сформировал своё направление.
Булат Окуджава и Виктор Некрасов, Париж, кафе «Монпарнас», 5 марта 1987
Париж для того, чтоб ходить по нему...
Париж для того, чтоб ходить по нему,
глазеть на него, изумляться,
грозящему бездной концу своему
не верить, и жить не бояться.
И чтоб, подавив народившийся крик,
и вздрогнув, и высушив слезы,
укрыться от правды хотя бы на миг,
и от переделкинской прозы.
Он благоуханием так умащен,
таким он мне весь достается,
как будто я понят уже и прощен,
и праздновать лишь остается.
Париж для того, чтоб, забыв хоть на час
борения крови и классов,
войти мимоходом в кафе «Монпарнас»,
где ждет меня Вика Некрасов.
Булат Окуджава читает стихотворение "Париж для того, чтоб ходить по нему"
Автограф стихотворения "Париж для того, чтоб ходить по нему"
Из коллекции Олега Войтовича
Булат Окуджава, на квартире у Н.М. Ниссен, Париж, декабрь 1978 г.
Фотография Виктора Кондырева
Наталья Горбаневская, Михаил Васильев, Булат Окуджава, Галина Вишневская, Париж, декабрь 1978 г.
Фотография Виктора Кондырева
* * *
Cборник Булата Окуджавы «Зал ожидания». — Нижний Новгород: Деком. 1996, стр. 59
 |
 |
Обложка сборника Булата Окуджавы
«Зал ожидания» |
Стихотворение Булата Окуджавы,
посвященное Виктору Некрасову |
В. Некрасову
Мы стоим с тобой в обнимку возле Сены,
как статисты в глубине парижской сцены,
очень скромно, натурально, без прикрас...
Что-то вечное проходит мимо нас.
Расстаёмся мы, где надо и не надо —
на вокзалах и в окопах Сталинграда
на минутку и на веки, и не раз...
Что-то вечное проходит мимо нас.
Анатолий Гладилин, Булат Окуджава, Владимир Максимов, Виктор Некрасов. Париж, декабрь 1978 г.
Фотография Виктора Кондырева
Наталья Горбаневская, Булат Окуджава, Виктор Кондырев, Галина Вишневская, Париж, декабрь 1978 г.
К. Померанцев, Б. Окуджава, В. Котленко, Н. Горбаневская, у Н. М. Ниссен, Париж, 1979.
Фотография В. Кондырева
Булат и Ольга Окуджава, Виктор Некрасов, Лев Копелев, Ванв, декабрь 1981.
Фотография Виктора Кондырева
Югославский писатель, Булат Окуджава, Виктор Некрасов, пляс Кеннеди, Ванв, 22.11.1981.
Фотография Виктора Кондырева
 |
 |
Булат Окуджава, Ванв, 22.11.1981.
Фотография Виктора Кондырева |
Булат Окуджава, Ванв, июнь 1982.
Фотография Виктора Кондырева |
Виктор Некрасов и Булат Окуджава, Женева, июль 1982
Виктор Некрасов, Владимир Войнович, Булат Окуджава, Женева, 1982
Из книги Виктора Кондырева «Всё на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове. Киев — Париж. 1972—87 гг.». — М. : Астрель, АСТ, 2011, стр. 139—144
Булат Окуджава
 Письмо с неоконченными стихами было написано на плохонькой, вроде оберточной, бумаге:
Мы стоим с тобой в обнимку возле Сены,
как статисты в глубине парижской сцены, „
очень скромно, натурально, без прикрас...
Что-то вечное проходит мимо нас.
Расстаёмся мы где надо и не надо —
на вокзалах и в окопах Сталинграда,
на минутку и на веки, и не раз...
Что-то вечное проходит мимо нас.
«Остальное придумается потом, потому что стихи, суки, не пишутся. Обнимаю тебя. Всем мои поцелуи. Булат».
Из полнокровной дивизии советских писателей хорошо если можно было набрать сотню-другую нелицемерных, сказал как-то Вика. Писали эти люди о чём угодно, но старались всеми силами не врать по-холуйски.
И Некрасов, и Окуджава были в их числе.
Когда я как-то сказал им с Булатом, что их творчество очень схоже, Вика чуточку смущённо воскликнул:
— Ты придворный льстец, пащенок! Он лучше! Я никогда не дотягивался, как Булат, до исторических романов!
Булат улыбался и пил вино.
Мне и вправду кажется, что некрасовская проза — очерки, зарисовки и рассказы — по плавности и изяществу напоминает стиль прозы и даже песен Окуджавы. Без напыщенности, без пыли в глаза, хотя, бывает, с нотками пафоса. Иногда чуть кокетничая. Оба они прекрасным языком, по-человечески рассказывали и об обыденном, и о необыкновенном, и даже о вещах невероятных.
Вика писал о людях, городах, странах. Вспоминал музеи, пляжи, архитектуру и выпивки. Булат поэтически описывал горести, радости, любовь, грусть, молодость... Оба писали о войне, о друзьях, о надеждах...
Оба счастливым образом почти не осквернились фуфлом социалистического реализма.
В день моего рождения 1981 года я зашёл к Вике в кабинет и ударил челом. Просто необходимо умолить Булата на сегодняшний вечер! Он ведь в Париже, звонил уже не раз, всё равно собирается прийти. Так пусть уж придёт на праздник, вот ахнут-то все друзья-приятели!
Булат на удивление с охотой согласился, только его, мол, надо забрать из гостиницы.
Гостиничный номер поэта экзотически благоухал. Громадное блюдо с исполинской пирамидой из заморских фруктов и марципанов занимало полкомнаты. Это был презент от мадам Мартини, владелицы всего ночного Парижа, в том числе и ресторана «Распутин», скандально прославленного своими ценами. Булат решил довести эту парижскую фруктовую феерию до своей московской провинции.
— Какая Москва! — возопил В.П. — Витька именинник, у него гости уже сидят, давай их поразим!
Булат поколебался и, поглядев на меня, заулыбался:
— Раз у Витьки гости, никуда не денешься! Забираем эти плоды Эдема!
Гитарой запастись мы сразу не додумались, поэтому Булат отдыхал от песен, беседуя с наиболее почтенной публикой — Натальей Михайловной Ниссен и Наташей Тенце.
Виктор Некрасов и Булат Окуджава в кабинете Некрасова, Ванв, 22 ноября 1981 г.
Фотография Виктора Кондырева
Наташа Тенце, Булат Окуджава, Виктор Некрасов, Фредерик и Владимир Загребы, Ванв, 22 ноября 1981 г.
Фотография Виктора Кондырева
Мила Кондырева и Булат Окуджава, Ванв, 22 ноября 1981 г.
Фотография Виктор Кондырева
— Вначале, когда был помоложе, — пошучивал Булат, — я очень хотел за границу, но меня не пускали. А потом уже я хотеть перестал, но меня заставляют ездить. И мы с Рихтером, по сути, единственные, кто зарабатывает для Союза валюту!
Пьяненькая компания долго не решалась притронуться к фруктам, но когда робость побороли, их размели в мгновение ока...
Несколько лет спустя поутру к нам зашёл Виктор Платонович и достал из кармана куртки «Огонёк».
Эффектным жестом шлёпнул журнал на стол.
— Любуйтесь! Нашего Булата пропечатали! Обложку «Огонька» украшала четырехфигурная композиция из самых знаменитых поэтов Союза.
Цветной групповой портрет — Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский и, чуть с краю, Б. Окуджава. Идущие по заснеженной улице дачного посёлка. Первые трое облачены в модельные импортные дублёнки, и один из них увенчан, как рында, высоким убором из куньего, полагаю, меха. В их позах чувствуется достоинство и проскальзывает озабоченность о судьбе Родины. Булат же, в курточке и кепочке, пристроился рядом с этими великолепными щеголями.
— Вы посмотрите! — возбужденно тыкал нам фотографию В.П. — Гляньте на нашего Булатика, разве это советский поэт?! Просто замухрышка!
Ещё поохал, с нежностью разглядывая Окуджаву. Тут же бросился к телефону и отчитал поэта, мол, все люди как люди, а ты выглядишь водопроводчиком!
Булат смеялся, довольный звонком, и они долго прохаживались по московским знакомым и болтали о всякой писательской чепухе. Вика сиял, как всегда после разговора с Окуджавой...
Каждый раз, когда мы с Милой хотели что-нибудь купить Булату или его жене Оле на память о Париже, он говорил мне:
— Да что вы, Витя! Я же богатый человек! У меня море денег! Я всё могу купить!
Оля была очень экономной в магазинах, берегла валюту, но от подарков Милы тоже всегда отказывалась. Деликатнейшие люди!
Позже Некрасов открыл нам глаза. Оказывается, Окуджава к тому же страшно стеснялся вагонного проводника: что тот подумает, увидев несколько чемоданов!
Где-то в 1977 году в Париж приехала большая группа советских поэтов. Устроили поэтический вечер. Евгений Евтушенко, Константин Симонов, ещё пяток поэтических светочей и светлячков. И Булат Окуджава.
Зал был забит. Много парижан, много русских эмигрантов и тьма работников советского посольства. Поэты сидели на сцене и выступали по очереди. Всем обильно хлопали, для некоторых даже вставали. После своего выступления Булат тут же спустился со сцены и начал пробираться к сидевшему в зале Некрасову. Все головы повернулись в его сторону.
На глазах всего зала Булат расцеловался с отщепенцем Виктором Некрасовым!
У поэтов на сцене были неподвижные лица плюшевых мишек, а посольский персонал суетливо зашушукался.
На следующее утро мне было велено привезти Булата к нам в гости. Раненько подъехав к гостинице на площади Республики, я застал его в вестибюле с кем-то болтающим. Булат громко меня поприветствовал, подозвал и представил своим собеседникам.
Чуть в отдалении стоял Евтушенко, задумчиво смотрел в сторону, может быть, действительно не видя нас с Булатом.
— Познакомься, это Женя Евтушенко! — подтащив меня к поэту, сказал Булат, чтоб сделать мне приятное.
— Мы знакомы, — почтительно сказал я, — вы, наверное, просто не помните...
— Ах да, конечно! — чуть встревожился Евтушенко. — Мы виделись у меня на даче, как же, помню...
Булат полуобнял меня, объявил всем, что мы торопимся, сделал ручкой советской делегации, и мы ушли.
— И что, Женя больше ничего не сказал? — удивился Некрасов моему рассказу. — Не спросил ни обо мне, ни о Галке? Странно... Хотя бы позвонил...
Дома, на улице Лабрюйер, мама решила извиниться перед Булатом за скудость стола, не было, мол, времени приготовить, ты, мол, Булатик, уж не слишком ворчи.
— Стоп! Стоп! Стоп! — сказал Булат.
Все замолчали, и он, чуть наклонившись над столом, оглядел не слишком обильную снедь. Вот такой колбасы в Москве нет уже лет пять, говорил он, указывая пальцем на тарелки, этого сыра вообще никогда не было, а сёмгу у нас едят только миллионеры в фильмах.
— Так что ты, Галочка, не слишком рассыпайся в извинениях, стол прекрасный!
— А хлеб какой у нас, — вскричал В.П., — ты только попробуй! Багет называется, не оторвёшься!..
Вечером Булат давал приватный концерт у Степана Татищева. Впервые в Париже!
Я обморочно всполошился — даже магнитофона нет, чтоб записать! К моим воплям Вика отнёсся с острым сочувствием — абсолютное, воскликнул, безобразие! Помчались в «Галери Лафайет» и вскладчину купили дорогущий магнитофон. Складчина была однобокая, так как В.П. внёс две трети цены. Роскошный аппарат даже привлёк внимание барда, который на кухне у Степана изволил прослушать только что напетые им песни. Я потом магнитофон присвоил, воспользовавшись тем, что Вика деликатно не возражал...
Уже после смерти Виктора Платоновича Мила разговорилась в какой-то компании с Борисом Мессерером. Поинтересовалась заодно, как там семейство Окуджавы живет. Борис вежливо поблагодарил, спасибо, живут хорошо, не бедствуют, сын помогает.
— Как так?! Какое бедствование, ведь это Булат Окуджава! — ахнула Мила.
— Милочка, — вежливо втолковывал Мессерер, — у нас сейчас поэты денег не зарабатывают. Тем более такие талантливые, как Окуджава!
Дружеский шарж Виктора Некрасова на Булата Окуджаву,
карандаш, 23 х 15,5 см, 1981 г.
Дружеский шарж Виктора Некрасова на Булата Окуджаву,
карандаш, 23 х 15,5 см, Ванв, апрель 1981 г.
Пластинка, подаренная Булатом Окуджавой
Галине и Виктору Некрасовым с автографом, 1981.
Из собрания Сергея Израйлевича
 |
 |
| Обложка книги прозы и поэзии Булата Окуджава |
Титульный лист |
Автограф Булата Окуджавы на книге прозы и поэзии для Виктора и Милы Кондыревых
Программка концерта Булата Окуджавы в Париже, 1981
|
|