Статьи о Викторе Некрасове и его творчестве
Григорий Кипнис
Кипнис Григорий Иосифович (литературный псевдоним К. Григорьев; 12 июня 1923, Киев — 13 октября 1995, там же) — журналист, писатель, переводчик. Член Союза писателей СССР с 1974 года.
Участник Великой Отечественной войны.
Начал печататься с конца 1940-х годов.
В 1951 году экстерном окончил филологический факультет Киевского государственного университета им. Т. Г. Шевченко.
С 1952 по 1955 год работал в газетах «Киевская правда» и «Юный ленинец».
С 1956 года — собственный корреспондент, а затем и заведующий корреспондентским пунктом «Литературной газеты» (Москва) по Украине.
Писал на русском языке, переводил произведения украинских писателей на русский язык (среди них М. Бажан, О. Гончар, Е. Гуцало, А. Димаров, П. Загребельный, Л. Первомайский, Ю. Мушкетик, Ю. Щербак и др.).
Автограф для истории
Кто бывал в квартире Виктора Некрасова на Крещатике в знаменитом киевском «пассаже», метко названном однажды Осипом Мандельштамом «домом-улицей», тот сразу узнает этот интерьер. Ну, конечно же, это его кабинет и спальня, та несуразная, вытянутая поперек задняя комнатка, которая казалась неправдоподобно узкой, когда входили в нее на огромной по нынешним представлениям столовой. Слева у окна, выходящего во двор, стоял небольшой старинной работы письменный стол, небрежно заваленный уймой всяких интереснейших, по его любимому выражению, штучек-дрючек. На столе — полочки и этажерки с прелюбопытнейшими книжками и иллюстрированными журналами, а прямо против входной двери — тахта, на которой он сейчас сидит.
В верхнем углу знаменитый портрет Хемингуэя. В наше время эта фотография широко известна, а в те послевоенные годы, годы повального увлечения «стариком Хемом», когда Виктор Платонович привез из Москвы фотографию, она считалась уникальной. Он собственноручно сделал пять или шесть отпечатков такого же крупного формата и подарил каждому из нас...
Фотографии Эрнеста Хемингуэя, копии которых в разное время висели
в кабинете Виктора Некрасова, в киевском Пассаже
И почти на всю стену над тахтой — карта. Это разговор особый. Некрасов был великим путешественником, во всяком случае всегда мечтал им стать. Кое-что в этом плане судьба подарила ему сразу: ну, скажем, то, что в раннем детстве он успел побывать, вернее, пожить несколько лет в Швейцарии и во Франции. Как говорится, не каждому дано. Казалось бы, профессия архитектора, которую он приобрел до войны, как бы сама по себе предопределяла сугубо оседлый образ жизни. Но в том-то и дело, что почти одновременно он закончил и драматическую студию в Киеве — не для того ли, чтобы обрести бродячую по своей сущности судьбу актера! Быть может, я преувеличиваю его ненасытную охоту к перемене мест, но посудите сами: оставив архитектуру, он тут же отправляется во Владивосток (не ближе!) и становится актером и художником театра Тихоокеанского Флота. Вскоре переезжает с Дальнего Востока на север — работает актером областного драматического театра в Кирове (бывшей Вятке). Оттуда — на юг, в Ростов-на-Дону, чтобы поступить актером в труппу местного театра Красной Армии. И на всю эту бурную театральную кутерьму уходит три года, с 1938-го по лето 1941-го.
Война — это вообще сплошное передвижение с места на место. Да еще под обстрелом. На войне Некрасов, отступая, пешком дошел до Сталинграда, а затем в обратном направлении аж до Люблина, теперь уже, слава Богу, наступая, но тем же «пёхом», как говорили солдаты. Тут, в Польше, тяжелое ранение приостановило на время его «стремительное продвижение на Запад», однако ему все же удалось после госпиталя побывать в Австрии, Чехословакии и Германии. Мирные годы — беспрерывные поездки по стране от Ленинграда до Армении и от Прибалтики до Камчатки. А там — поездки во Францию, Италию, Соединенные Штаты, знаменитые тем, что принесли нам, читателям, великолепные путевые эссе-заметки, а ему, автору — одни неприятности и огорчения, нападки и гонения, глупое прозвище «турист с тросточкой».
И только оказавшись «там» — за пределами Родины, он получил возможность и право удовлетворить наконец вдоволь свою страсть к путешествиям, за несколько лет объездил едва ли не весь земной шар. Но и здесь, как мне кажется, не было полного удовлетворения и стопроцентной радости, ибо — помню по Киеву — он любил не только уезжать, но и возвращаться. Увы, из тех путешествий он уже в Киев не возвращался. А как он любил его! Дневной, вечерний, ночной Киев. Может быть, только утренний был ему мало знаком — по старой актерской привычке он не любил вставать рано...
Та карта, что висит за его спиной, предназначалась для путешествий воображаемых, а если точнее — для мысленных прогулок по Парижу (он об этом не раз писал). Как странно перекликались в его судьбе эти два города. В начале века, родившись в Киеве, сразу же очутиться в Париже. В конце века мечтал о том, чтобы еще хоть разок побывать в родном Киеве — и так неожиданно умереть в Париже...
А сюжет предлагаемого фототриптиха таков. В 1967 году к Виктору Платоновичу пришел известный киевский фотокорреспондент из РАТАУ (так называлось Телеграфное агенство Украины) Юзеф Мосенжник с редакционным заданием сфотографировать писателя. В те годы украинские газеты, как, впрочем, и большинство союзных, не баловали его, рассказы и очерки не публиковали, фотографий соответственно не печатали, в данном случае был, по всей видимости, заказ для фотолетописи — все-таки лауреат... Виктор Платонович не сразу, но согласился позировать. Вскоре ему это наскучило, и после нескольких снимков в пиджаке и без он сказал:
Виктор Некрасов, Киев, 11.02.1967.
Фотография Юзефа Мосенжника
— Конец! Больше сидеть без дела не могу. Если будете меня щелкать, я вас буду рисовать.
Взял свою любимую дощечку и стал рисовать фотокорреспондента — он ведь был неплохим художником, любил иллюстрировать свои книжки. Присмотритесь к слегка ироничному выражению лица Некрасова, еле сдерживающего улыбку: он явно доволен своим наброском. Получился и в самом деле симпатичный дружеский шарж. И полное сходство с оригиналом — это я свидетельствую как человек, хорошо знающий Мосенжника еще с довоенных школьных лет.
— Теперь мы квиты, — сказал Виктор Платонович.
С удовольствием расписался на своем рисунке и поставил дату.
Дружеский шарж Виктора Некрасова на Юзефа Мосенжника,
Киев, 11.02.1967
— Для истории, — заметил он в шутку, не предполагая, что и в этой, как и в каждой шутке, окажется доля правды.
Григорий КИПНИС-ГРИГОРЬЕВ
КИЕВ
Григорий Кипнис «И только правду...»
Виктор Некрасов «История одного поиска» (Литературный сценарий документального фильма «Жил человек...», в сокращенном виде)
Григорий Кипнис «Как приезжал к нам Джон Стейнбек»
Григорий Кипнис «В гостях у Шломо, друга Виктора Некрасова»
Григорий Кипнис «Шевалье де Бражелон»
Григорий Кипнис «Прошлое не вычеркнешь: слишком много жизней и крови оно стоило». О черновиках В. Некрасова, найденных в архивах КГБ
Григорий Кипнис «О Гелии Снегиреве, напугавшем самого Андропова»
Война и мир Григория Кипниса
Любовь Хазан «С шулерами за одним столом...» (Документальный очерк)