Главная Софья Мотовилова Виктор Кондырев Александр Немец Благодарности Контакты


Биография
Адреса
Хроника жизни
Семья
Произведения
Библиография
1941—1945
Сталинград
Бабий Яр
«Турист с тросточкой»
Дом Турбиных
«Радио Свобода»
Письма
Документы
Фотографии
Рисунки
Экранизации
Инсценировки
Аудио
Видеоканал
Воспоминания
Круг друзей ВПН: именной указатель
Похороны ВПН
Могила ВПН
Могилы близких
Память
Стихи о ВПН
Статьи о ВПН
Фильмы о ВПН
ВПН в изобр. искусстве
ВПН с улыбкой
Поддержите сайт


Произведения Виктора Некрасова

Солдаты

«Комсомольская правда», 1947, 9 мая, № 109, C. 3




Стр. 3



Сегодня мне хочется вспомнить о Тиунове и Степанове — двух бойцах моего взвода, рядовых саперах стрелкового полка.
К стыду своему, должен сказать: я очень мало знаю о них, о их прошлом — обстановка тех дней не располагала к задушевным беседам. Знаю только, что Тиунов был уралец, а Степанов — сибиряк. Знаю еще, что у Тиунова осталась где-то на Урале мать, и от нее время от времени приходили маленькие треугольнички. Вот и все...
Тиунов попал в мой взвод прямо из училища. Он не закончил его, каких-нибудь несколько месяцев осталось. Но Сталинграду нужны были люди, и он попал в наш полк рядовым сапером.
Маленький, очень даже маленький, в длинющей до самых пят шинели, всегда аккуратно подпоясаный, он был молчалив и стеснителен. Стоит передо мной — я был тогда полковым иженерером — руки по швам, глаза в землю и слушает — внимательно-внимательно.
— Понял?
— Понял, товрищ старший лейтенант.
Козыряет, щелкнет каблуками и уйдет.
В то время и в тех условиях на эту, как тогда казалось, внештатную сторону обращали очень мало внимания. Но он всегда был подтянути четок, как в стенах училища.
В точно назначенный час он возвращался, тихонько стучал в дверь моей землянки и, слегка запинаясь и краснея от стеснения, докладывал: сделано то-то и то-то. Никогда ни одного лишнего слова, ни одной жалобы, никаких оправданий, что немец, мол, сильно стреляет, мешает работать. Приказано — сделано!
Один раз я на него накричал и мне до сих пор становится как-то не по себе, когда я вспоминаю этот вечер.
Нужно было срочно сделать схему расположения минных полей перед 5-й ротой — дивизионный инженер требовал, чтобы к утру она была у него на столе.
Составление этих схем входит в обязанность полкового инженера, в крайнем случае — командира взвода. Но Кучин, комвзвода, был как раз на каком-то задании, а меня трясла малярия. Я вызвал Тиунова и велел ему сходить в 5-ю роту набросать схему.
Он взял листок бумаги, карандаш, козырнул и ушел. Через два часа вернулся. Подает мятый листок. На нем что-то намалевано, но что — понять трудно. Я разозлился:
— Чему вас только там учили? Трех линий нарисовать не можешь... Где мины, где ориентиры — ни черта не поймешь... Поболеть, и то спокойно не дадут... Тащись теперь на передовую, еле ноги волочишь, сам все делай...
А Тиунов стоит, молчит, губу кусает. Минут пять я его отчитывал, потом отпустил, ругаясь, стал искать сапоги.
На передовую я попал только ночью — что-то задержало, не помню уже, что. Залезаю в блиндаж командира роты и вижу — сидит мой Тиунов на корточках у самой печки и, слюнявя карандаш, рисует что-то.
— Ты чего здесь?
Вскакивает, оправляет шинель.
— Да вот, схему эту самую...
Оказывается, сразу же после моего разноса он побежал в саперный батальон — у него там друзья какие-то были, выклянчил наставление по инженерному делу, — а ведь оно у меня тоже было, и он об этом прекрасно знал, — опять полез на передовую и сделал новую схему со всеми ориентирами и азимутами. А полезть на передовую — это значит не менее получаса находиться без всякого прикрытия в 50 метрах от непрестанно стреляющих немецких пулеметов. Ко всему, Тиунов весь день вместе с другими солдатами кайлил землю для штабного блиндажа. Кто был на фронте, хорошо знают, что значат земляные работы.
Тиунов погиб. Погиб в первые дни нашего ноябрьского наступления на Мамаевом кургане... Он первым выскочил из окопа с гранатой в руке и был убит немецкой пулей в нескольких шагах от бруствера. Пуля попала ему в висок.
Он похоронен там же, на Мамаевом кургане, в братской могиле. Маленький, тихий Тиунов, настоящий солдат.
Вечная память тебе...


* * *

Судьба Степанова мне неизвестна. Возможно, он и жив остался. Возможно, эта газета попадется ему на глаза. Я был бы этому очень рад...
Он был ранен приблизительно тогда же — в октябре или ноябре 1942 года, там же, на Мамаевом. Я получил от него одно письмо из госпиталя, ответил ему, на этом наша переписка и кончилась. Мы представили его тогда к награде, но получить ее ему так и не удалось — следы затерялись.
По первому впечатлению он мне не понравился. Рыжий, здоровенный, сумрачный, взгляд исподлобья. Ворчал всегда, что плохо кормят: «Целый день копай, копай, а приварок — полкотелка...» — и шваркнет ложку в котелок.
Позже я увидел, что ошибся, крепко ошибся.
Работал он за троих. Ворчит, ругается, но работает. Прикажут, например, новый НП сделать и рельсами перекрыть. А рельсы мы рвали около Мясокомбината, в полукилометре от передовой и вчетвером на плечах переносили их оттуда. Он один взвалит тяжеленный кусок, ругнется и тащит в гору до самого НП без передышки. И так было три-четыре раза. А потом сам укладывает, прогибаяь под пулями.
Там же, на НП, его и ранило. Осколком в голову. С передовой вернулся сам, страшно бледный, с запекшейся кровью на щеке.
— Давай в медсанбат, — говорю. — Дойдешь?
Он ничего не ответил, посмотрел на меня исподлобья и, слегка пошатываясь, пошел в свою землянку. Я решил, что за вещами.
Вечером я пришел проверить работы на НП. Степанов, как ни в чем не бывало сидит на нем и укладывает рельсы.
— Ты что, с ума сошел? Слезай-ка живо вниз!
Слезает.
— Тебе кто позволил?
Молчит.
— Кто тебе позволил? — спрашиваю, — Ты же на ногах еле стоишь.
Мнется.
— Так сержант, говорит, сказал, что к утру кончить надо... А кто остался? Петров, Шамрай... Они же рельса не поднимут.
А сам шатается, слова еле выдавливает. Пришлось силком со старшиной направить его на тот берег и сдать в медсанбат.
— Зря, старший лейтенант, отправляете, — говорил он, прощаясь со мной на берегу, — ведь я же здоровый, как черт... Отлежался бы мало-мало... И с ребятами жалко... привык... И вообще...
Это было в те дни, когда немец бомбил нас с утра до вечера, без всякого перерыва, и работы было столько, что на отдых в лучшем случае часа два оставалось. А в медсанбате все-таки было тихо и спокойно, с ложечки кормили.


* * *

Года полтора тому назад в Праге один чех спросил меня:
— Вот вы говорите, что у вас в Сталинграде и техники было мало и людей не хватало. Почему же все-таки немцы не смогли с вами ничего сделать?
У меня не было времени подробно ему все объяснить — торопился на поезд. Я рассказал ему только о Тиунове и Степанове.
Мне кажется, что это был, возможно, не исчерпывающий, но во всяком случае, верный ответ.

Киев

2014—2024 © Международный интернет-проект «Сайт памяти Виктора Некрасова»
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
www.nekrassov-viktor.com обязательна.
© Viсtor Kondyrev Фотоматериалы для проекта любезно переданы В. Л. Кондыревым.
Flag Counter